Неточные совпадения
В следующую речь Стародума Простаков с сыном, вышедшие из средней двери, стали позади Стародума.
Отец готов его обнять, как скоро дойдет очередь, а сын
подойти к руке. Еремеевна взяла место в стороне и, сложа руки, стала как вкопанная, выпяля глаза на Стародума, с рабским подобострастием.
«Всё смешалось,—подумал Степан Аркадьич, — вон дети одни бегают». И,
подойдя к двери, он кликнул их. Они бросили шкатулку, представлявшую поезд, и вошли
к отцу.
Она тоже не спала всю ночь и всё утро ждала его. Мать и
отец были бесспорно согласны и счастливы ее счастьем. Она ждала его. Она первая хотела объявить ему свое и его счастье. Она готовилась одна встретить его, и радовалась этой мысли, и робела и стыдилась, и сама не знала, что она сделает. Она слышала его шаги и голос и ждала за дверью, пока уйдет mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она, не думая, не спрашивая себя, как и что,
подошла к нему и сделала то, что она сделала.
Подошедши к бюро, он переглядел их еще раз и уложил, тоже чрезвычайно осторожно, в один из ящиков, где, верно, им суждено быть погребенными до тех пор, покамест
отец Карп и
отец Поликарп, два священника его деревни, не погребут его самого,
к неописанной радости зятя и дочери, а может быть, и капитана, приписавшегося ему в родню.
Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что
отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости. Услышав голос девочки, звавшей его, он
подошел к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом.
Затем молча, общим поклоном откланявшись всем бывшим в комнате, Дмитрий Федорович своими большими и решительными шагами
подошел к окну, уселся на единственный оставшийся стул неподалеку от
отца Паисия и, весь выдвинувшись вперед на стуле, тотчас приготовился слушать продолжение им прерванного разговора.
— А вот и я готов, —
подошел Алексей Петрович: — пойдемте в церковь. — Алексей Петрович был весел, шутил; но когда начал венчанье, голос его несколько задрожал — а если начнется дело? Наташа, ступай
к отцу, муж не кормилец, а плохое житье от живого мужа на отцовских хлебах! впрочем, после нескольких слов он опять совершенно овладел собою.
Отец его
подошел к ее ручке, и он с досадою ему последовал; когда прикоснулся он
к ее беленьким пальчикам, ему показалось, что они дрожали.
Отец мой говорил с ними несколько слов; одни
подходили к ручке, которую он никогда не давал, другие кланялись, — и мы уезжали.
Каждый год
отец мой приказывал мне говеть. Я побаивался исповеди, и вообще церковная mise en scene [постановка (фр.).] поражала меня и пугала; с истинным страхом
подходил я
к причастию; но религиозным чувством я этого не назову, это был тот страх, который наводит все непонятное, таинственное, особенно когда ему придают серьезную торжественность; так действует ворожба, заговаривание. Разговевшись после заутрени на святой неделе и объевшись красных яиц, пасхи и кулича, я целый год больше не думал о религии.
Мой
отец, окончив свою брандмайорскую должность, встретил у Страстного монастыря эскадрон итальянской конницы, он
подошел к их начальнику и рассказал ему по-итальянски, в каком положении находится семья.
Вид его был так назидателен, что какой-то студент из семинаристов, приходя за табелью,
подошел к нему под благословение и постоянно называл его «
отец ректор».
Присутствие матушки приводило их в оцепенение, и что бы ни говорилось за столом, какие бы ни происходили бурные сцены, они ни одним движением не выказывали, что принимают в происходящем какое-нибудь участие. Молча садились они за обед, молча
подходили после обеда
к отцу и
к матушке и отправлялись наверх, чтоб не сходить оттуда до завтрашнего обеда.
Матушка первая
подходит к столу, кладет на тарелку моченое яблоко и подает его
отцу.
Начинается с того, что родные, кроме
отца и Любягина,
подходят к старику и целуют его руку.
Замечательно, что среди общих симпатий, которые стяжал
к себе Половников, один
отец относился
к нему не только равнодушно, но почти гадливо. Случайно встречаясь с ним, Федос обыкновенно
подходил к нему «
к ручке», но
отец проворно прятал руки за спину и холодно произносил: «Ну, будь здоров! проходи, проходи!» Заочно он называл его не иначе как «кобылятником», уверял, что он поганый, потому что сырое кобылье мясо жрет, и нетерпеливо спрашивал матушку...
При сем слове Левко не мог уже более удержать своего гнева.
Подошедши на три шага
к нему, замахнулся он со всей силы, чтобы дать треуха, от которого незнакомец, несмотря на свою видимую крепость, не устоял бы, может быть, на месте; но в это время свет пал на лицо его, и Левко остолбенел, увидевши, что перед ним стоял
отец его. Невольное покачивание головою и легкий сквозь зубы свист одни только выразили его изумление. В стороне послышался шорох; Ганна поспешно влетела в хату, захлопнув за собою дверь.
Но
отец, которому все это и надоело, и мешало, открыл свою дверь, и оба вошли в кабинет. Петр без всяких предосторожностей
подошел к постели и громко сказал по — польски...
Отца мы застали живым. Когда мы здоровались с ним, он не мог говорить и только смотрел глазами, в которых виднелись страдание и нежность. Мне хотелось чем-нибудь выразить ему, как глубоко я люблю его за всю его жизнь и как чувствую его горе. Поэтому, когда все вышли, я
подошел к его постели, взял его руку и прильнул
к ней губами, глядя в его лицо. Губы его зашевелились, он что-то хотел сказать. Я наклонился
к нему и услышал два слова...
На следующий вечер старший брат, проходя через темную гостиную, вдруг закричал и со всех ног кинулся в кабинет
отца. В гостиной он увидел высокую белую фигуру, как та «душа», о которой рассказывал капитан.
Отец велел нам идти за ним… Мы
подошли к порогу и заглянули в гостиную. Слабый отблеск света падал на пол и терялся в темноте. У левой стены стояло что-то высокое, белое, действительно похожее на фигуру.
Подходит инок Кирилл с топором
к отцу Гурию и говорит: «Отче, благослови!» Только поднял
отец Гурий правую руку с крестом, а Кирилл его топором прямо по лбу и благословил.
—
Подходи, не бойся, — подталкивал ее осторожно в спину
отец, стараясь подвести
к Егору. — Это мой брат, а твой дядя. Поцелуй его.
Осторожно, на цыпочках, чтобы не разбудить спавшего
отца, Нюрочка вышла из своей засады и
подошла к двери.
Тихой, ровной поступью
подошла она
к отцу, спокойно поцеловала его руку и спокойно подставила ему для поцелуя свой мраморный лоб.
— Папа, прощайте, я уезжаю, — сказала Лиза,
подойдя снова
к отцу.
— Нюра! Нюрочка! Шаша! — позвал Пармен Семенович,
подойдя к двери, и на этот зов предстали две весьма миловидные девушки, одна на вид весьма скромная, а другая с смелыми, лукавыми глазками, напоминающими глаза
отца, но обе во вкусе так называемого «размое-мое».
Мы остановились, сошли с роспусков,
подошли близко
к жнецам и жницам, и
отец мой сказал каким-то добрым голосом: «Бог на помощь!» Вдруг все оставили работу, обернулись
к нам лицом, низко поклонились, а некоторые крестьяне, постарше, поздоровались с
отцом и со мной.
Я сейчас попросился гулять в сад вместе с сестрой; мать позволила, приказав не
подходить к реке, чего именно я желал, потому что
отец часто разговаривал со мной о своем любезном Бугуруслане и мне хотелось посмотреть на него поближе.
Она вышла на маленькую полянку, остановилась и сказала: «Здесь непременно должны быть грузди, так и пахнет груздями, — и вдруг закричала: — Ах, я наступила на них!» Мы с
отцом хотели
подойти к ней, но она не допустила нас близко, говоря, что это ее грузди, что она нашла их и что пусть мы ищем другой слой.
Отец все еще не возвращался, и мать хотела уже послать за ним, но только что мы улеглись в карете, как
подошел отец к окну и тихо сказал: «Вы еще не спите?» Мать попеняла ему, что он так долго не возвращался.
Сначала мы вставали с роспусков и
подходили к жнецам, а потом только подъезжали
к ним; останавливались,
отец мой говорил: «Бог на помощь».
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик
отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо,
к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели
подойти к нему, взять его за нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
Павел поклонился ей и, нимало не медля затем, с опущенными в землю глазами,
подошел под благословение
к отцу-настоятелю: после жизни у Крестовниковых он очень стал уважать всех духовных особ. Настоятель попривстал немного и благословил его.
Мне показалось, что горькая усмешка промелькнула на губах Наташи. Она
подошла к фортепиано, взяла шляпку и надела ее; руки ее дрожали. Все движения ее были как будто бессознательны, точно она не понимала, что делала.
Отец и мать пристально в нее всматривались.
Наконец наступила и минута разлуки. Экипаж стоял у крыльца; по старинному обычаю,
отец и сын на минуту присели в зале. Старый генерал встал первый. Он был бледен, пошатываясь,
подошел к сыну и слабеющими руками обнял его.
К ним
подошел отец Самойлова, держа шапку в руке. Он угрюмо улыбался и говорил...
Подойдя к исправницкому дому, выходившему фасом на улицу, Туркевич весело подмигивал своим спутникам, кидал кверху картуз и объявлял громогласно, что здесь живет не начальник, а родной его, Туркевича,
отец и благодетель.
Действительно, с тех пор как умерла моя мать, а суровое лицо
отца стало еще угрюмее, меня очень редко видели дома. В поздние летние вечера я прокрадывался по саду, как молодой волчонок, избегая встречи с
отцом, отворял посредством особых приспособлений свое окно, полузакрытое густою зеленью сирени, и тихо ложился в постель. Если маленькая сестренка еще не спала в своей качалке в соседней комнате, я
подходил к ней, и мы тихо ласкали друг друга и играли, стараясь не разбудить ворчливую старую няньку.
Раздав все подарки, княжна вбежала по лестнице на террасу,
подошла и
отцу и поцеловала его, вероятно, за то, что он дал ей случай сделать столько добра. Вслед за тем были выставлены на столы три ведра вина, несколько ушатов пива и принесено огромное количество пирогов. Подносить вино вышел камердинер князя, во фраке и белом жилете. Облокотившись одною рукою на стол, он обратился
к ближайшей толпе...
Липочка. Ну, так я, маменька, останусь. (
Подходит к зеркалу и смотрится; потом
к отцу.) Тятенька!
— Зачем? — говорите вы. Послушайте… — продолжала она. У ней в глазах блеснула какая-то решимость. Она, по-видимому, готовилась сказать что-то важное, но в ту минуту
подходил к ним ее
отец.
Однажды, когда старик с дочерью
подошли к нашим приятелям, Александр, погодя немного, положил удочку на куст, а сам по обыкновению сел на свое место и машинально смотрел то на
отца, то на дочь.
Александра как будто стерегли. Он тихо отворил дверь, в сильном волнении, на цыпочках,
подошел к дивану и тихо взял за руку —
отца Лизы. Александр вздрогнул, отскочил, хотел бежать, но старик поймал его за фалду и посадил насильно подле себя на диван.
— Мне стало больно видеть
отца, как будто робеющего и виноватого перед нами, я
подошел к нему ближе, но Володя, продолжая курить, опустив голову, все ходил по комнате.
К благословению его gnadige Frau, конечно, не
подошла, да
отец Василий и не ожидал того. Расставшись, оба беседующие невольно подумали друг о друге.
«Ну, у этого прелестного существа, кроме бодрого духа, и ножки крепкие», — подумал он и в этом еще более убедился, когда Сусанна Николаевна на церковном погосте, с его виднеющимися повсюду черными деревянными крестами, посреди коих высились два белые мраморные мавзолея, стоявшие над могилами
отца и матери Егора Егорыча, вдруг повернула и прямо по сумету
подошла к этим мавзолеям и, перекрестившись, наклонилась перед ними до земли, а потом быстро пошла
к церкви, так что Сверстов едва успел ее опередить, чтобы отпереть церковную дверь, ключ от которой ему еще поутру принес
отец Василий.
К обеду, который, по обычаю, был подан сейчас, как пришли с похорон, были приглашены три священника (в том числе
отец благочинный) и дьякон. Дьячкам была устроена особая трапеза в прихожей. Арина Петровна и сироты вышли в дорожном платье, но Иудушка и тут сделал вид, что не замечает.
Подойдя к закуске, Порфирий Владимирыч попросил
отца благочинного благословить яствие и питие, затем налил себе и духовным
отцам по рюмке водки, умилился и произнес...
Петенька, по обыкновению,
подошел к руке
отца, но Иудушка подал руку боком, и все заметили, что он даже не перекрестил сына.
Отец протопоп, услыхав мое козлогласие, вскочили с постели,
подошли в сорочке
к окну и, распахнув раму, гневным голосом крикнули: «Ступай спать, Каин неистовый!» Верите ли: я даже затрепетал весь от этого слова, что я «Каин», потому, представьте себе, что я только собирался в Каины, а он уже это провидел.
Очень я был всем этим, сударь, тронут:
отцу Алексею я, по состоянию своему, что имел заплатил, хотя они и брать не хотели, но это нельзя же даром молиться, да и
подхожу к Марфе Андревне, чтобы поздравить.